Самир Абдель-Баки

(Египет)

ИСТОРИЯ ПРО КОТА

Все сказки начинаются словами «было ли, не бы­ло». Но здесь мы не станем говорить «было ли, не было», потому что история эта нигде и никогда не происходила.

Конечно, эти слова придутся не по душе моему дорогому коту Кис-Кису. Но с этого дня я больше не стану обращать внимание на его недовольство, хватит с меня его небылиц...

Но вы же пока еще не знакомы с Кис-Кисом! Я совсем забыл, что вы не знаете его. Сейчас я вам его представлю. Это наш ста­рый, хитрый кот, большой любитель поболтать о том о сем. Он знает великое множество самых фантастических историй и не­вероятных приключений. И хотя он  вечно клянется, что все рассказы­ваемое происходило у него на глазах, я не очень-то склонен до­верять ему. Мне, конечно, известно, что лев может рычать. А в ку­кольном театре я видел и говорящего льва, но лев был деревянный! А вот Кис-Кис утверждает, что знает львов, которые раз­говаривают, как люди. Настоящих львов! А вы сами верите в то, что на этой земле, где есть леса, пустыни, горы, существует еще и самый настоящий лев, из плоти и крови, с косматой гривой, ко­торый может вразумительно произнести хотя бы одну фразу или, на худой конец, просто знать ее про себя? Кис-Кис же, посмеи­ваясь надо мной, говорит, что это обычное дело: есть в этом мире и львы, которые разговаривают, как люди, и ягнята, которые пре­красно играют на любом музыкальном инструменте, да к тому же неплохо поют, и что он, Кис-Кис, знает лисиц, которые сочиняют рассказы для детей постарше и сказки для самых маленьких, а еще он знаком с одним ослом с южных пастбищ, который составил справочник по астрономии, и лишь очень немногие люди могут разобраться, что там к чему. А однажды, как говорит мой Кис-Кис, ему довелось встретить старого крокодила, служащего в меж­дународной компании по продаже беднякам земельных участков на Луне. Есть у кота друг и среди длинноносых зверей: с красным хоботом и розовым лицом. И работает тот заведующим общим от­делом в крупной организации по сельскому хозяйству. И после та­ких слов вы готовы поверить тому, что говорит этот кот? Но всё же, хотя он постоянно докучает мне своими разговорами и небыли­цами, я его очень люблю. Да и сам Кис-Кис не отходит от меня ни на минуту. Е-сли я сажусь читать, он прыгает ко мне на колени, устраивается поудобнее и требует рассказать, о чем я читаю. Если я собираюсь смотреть телевизор, он скребется и царапается до тех пор, пока я не освобожу ему место рядом с собой, хотя он тут же засыпает, когда показывают какой-нибудь фильм или выступает какой-нибудь певец. Когда я иду спать, он и тут не отстает от меня. Дело дошло уже до того, что мне не снится и сна без его участия. Что же мне делать? Спасите меня от него!.. Если сможете!

Надо признать, что это очень культурный и воспитанный кот. Он чистит зубы перед сном и по утрам и никогда, ни при каких обстоятельствах, не разгуливает по улице в пижаме. Больше всего в нем меня раздражают его настойчивые утверждения о том, что до того, как попасть в наш дом, он жил в лесу. Я считаю, что это самая великая ложь, которую только можно придумать в этом мире. Я просто уверен, что сам он леса никогда и в глаза-то не видел, разве что по телевизору, потому что родился он у нас в до­ме, на том самом балконе, что выходит на Южный квартал, и с того самого дня ни разу не выходил на улицу. Неужели теперь вы пове­рите его словам, что я несправедлив к нему, когда говорю чистую

правду. С сегодняшнего дня меня это больше не волнует. Я скажу правду, потому что человек обязан говорить всю правду в глаза, хотя бы один раз в жизни... Пусть даже и котам! Поэтому, ничего не страшась, я во всеуслышание заявляю:

— Наш старый кот Кис-Кис, ты—лжец и обманщик! Я не ве­рю ни одному твоему слову. И не могу пересказывать сам твоих небылиц, потому что не собираюсь повторять эти лживые вымыс­лы! Если хочешь, рассказывай их сам и оставь меня в покое. Воля слушателей—верить тебе или нет... Можешь злиться на меня сколько угодно, я же уверен в том, что только ослы обижаются на правду. Ведь любой осел в этом мире непременно рассердится, если ему сообщат, что он осел...

Не успел я произнести этих слов, как Кис-Кис спокойно по­вернулся ко мне и сказал:

— Почему ты вечно хочешь уличить меня во лжи, когда я го­ворю тебе, что когда-то в давние времена я жил в лесу. Кто знает? Разве ты не слышал, что у котов есть семь душ? Да и что ты во­обще знаешь про котов? Да, у меня есть друзья среди ли­сиц и шакалов, и они пишут рассказы для детей, совсем как ты. Почему ты отказываешь им в этом? Почему тебе хочется, чтобы люди обязательно поверили в то, что говоришь им ты, а не я?! Почему тебе хочется, чтобы они поверили в то, в чем ты меня об­виняешь? Эх, люди, разве в этом мире существует кот, который способен рассказывать лживые или правдивые истории?.. Кроме меня, конечно! Разве есть еще в этом мире кот, который смотрит телевизор?.. Кроме меня, конечно! Спасите несчастного Кис-Киса, люди, спасите от этого человека, в руки которого бросила меня судьба! И потом, что это с тобой, хозяин? Оставь нас в покое. Я все расскажу им сам, и они поверят мне. И не вмешивайся в на­ши дела, тебя это не касается!

Тут, конечно, я замолчал. Кис-Кис имеет право распоряжать­ся собой, как ему вздумается. У всех котов есть право поступать свободно. Но я заявляю во весь голос, что не несу ответственности за кота и за его истории, какими бы они ни были—правди­выми или лживыми. Пусть он сам за все отвечает. И если вы вери­те в то, что на свете существует кот, способный сочинять правди­вые истории, то послушайте его. Я же слышал все это уже тысячу раз. Впрочем, послушаю с вами и в тысячу первый.

Итак, Кис-Кис начал:

— Было ли, не было... Давным-давно жил я в лесу. И был этот лес таким же, как любой другой. Ни конца ни края... Огром­ный, зеленый, и каких только деревьев там не было: и высоких, и низких, и толстых, и тонких, и прямых, и кривых! Всех не счесть. И вот в том самом лесу, похожем на любой другой, жили самые разные звери, каких вы только знаете и не знаете. Коты, собаки, зайцы, слоны... Ну, еще гиены и львы... Ежи и малявки, обжорки и козявки, тушканчики-джербоа и сам гиппопотам. Много-много зверей, всех цветов и мастей, короче говоря, лес был такой, как и любой другой. Настоящий лес! Вы, конечно, скажете, что царем в лесу был лев. А вот и нет! Совсем не так. В те далекие времена царем в лесу был... мой дорогой старенький дедушка Кис-Кус Пер­вый! Смеетесь?! Как угодно. Вы полагаете, что кот не годится для того, чтобы править лесом?! Но, думая так, вы глубоко заблужда­етесь. Поверьте мне, что любой кот или, к примеру, медведь любой породы может стать царем в любом лесу на этом свете. Знайте же, что мой дед Кис-Кус обладал такими талантами, которые в одну эпоху встречаются лишь у немногих котов. Усы у моего деда были длиннее телевизионной антенны. Он мог нажать ими на любое об­лако, которое тут же проливалось на землю дождем там, где он хо­тел и когда он хотел. Скажу вам больше: мяуканье моего деда, когда он бывал в гневе, заставляло трепетать от страха всех зверей или хотя бы делать вид, что им страшно. Даже слон сжимался от страха так, что становился маленьким, как мышь. В этом и заклю­чается секрет существования этих странных животных, которых на­зывают малявками: это такие маленькие мыши с хоботом. Вы все еще смеетесь? Пусть так, неважно даже, смеетесь ли вы вместе со мной или надо мной, смейтесь! В этом нет вашей вины. Здесь виноваты те книги, в которых говорится, что царем леса непре­менно должен быть лев, и уж никак не допускается, хотя бы раз, что и кот тоже может быть владыкой леса. Книги, друзья мои, как я убедился в этом сам, не питают доверия к котам, и пока в первой строке Закона Леса записано, что лесным царем является не кто иной, как лев, так кто же посмеет утверждать обратное. Львы сами установили этот закон, они его и защищают. А вот мой дед, не­взирая на то, что никто не отваживался и подумать иначе, сумел доказать, что способен быть царем леса, в отличие от льва, которо­му до него принадлежал лесной трон. Льва того звали Лев аль-Барамба. Это был старый лев с роскошной гривой. Звери восхи­щались им и уважали его. Он был на удивление грозен, силен и об­ладал суровой железной хваткой, по-настоящему железной! Когда его одолевал сон—а в этом мире лишь только сон мог одолеть его,—он засыпал, но храп его заставлял всех думать, что он все видит и слышит. В это время звери боялись дышать и ступали очень осторожно, чтобы не потревожить сон царя зверей. Как-то раз после обильного обеда, который, как всегда, состоял из трех несчастных барашков, лев задремал, и во время его сна стряслось это самое ужасное происшествие, какое только может случиться в лесу. Благодаря этому событию и начала расти слава нашей семьи, потому что именно оно и помогло нашему великому деду Кис-Кусу занять лесной трон. Не удивляйтесь и не задавайте лишних вопро­сов. Я все расскажу вам сам, ведь я так люблю рассказывать!

Итак, грозный лев спал. И все звери—от большого слона до маленького земляного червя—спали или притворялись спящими. А ухо великого льва, как обычно во сне, было приподнято, чтобы слышать даже малейший шепот, который мог издать какой-нибудь зверь поблизости от него. Внезапно легкий ветерок занес малень­кого комара прямо в просторное ухо царя зверей. Комар запутал­ся в густых волосках в ухе, забился, но никак не мог выбраться оттуда. Разгневанный лев проснулся и зарычал. Комар перепугал­ся и стал все глубже и глубже забиваться в ухо. Лев попытал­ся вытащить его своей когтистой лапой, потом сильно тряся голо­вой, но все было напрасно: несчастье уже произошло. И царь леса закричал от боли и гнева.

Весь лес перевернулся вверх дном. Царский трубач протрубил сигнал тревоги, прибегнув к помощи самого большого слона в лесу. Было объявлено чрезвычайное положение и созван царский совет для более подробного изучения дела. Члены царского совета обра­тились к представителям компаний по производству ядов от насе­комых с требованием незамедлительно объявить войну всем насе­комым или хотя бы только комарам. Однако стаи комаров выра­зили свое сожаление по поводу происшедшего и осудили необ­думанный поступок комара, обвинив его в глупости, безрассудстве и безответственности, что, таким образом, доказывало, что совер­шил он это зло умышленно. Но вообще-то никто особенно и не стремился искать мотивы происшедшего, тратя на это время, пото­му что несчастье все равно уже произошло и царь страдал от ужасной боли. А то, что какой-то ничтожный комар так долго си­дел в его священном царском ухе, глубоко оскорбляло его достоин­ство.

Кое-кто из писателей воспользовался этим случаем, чтобы еще больше восславить больного льва и польстить его самолюбию. Из­вестный писатель Птица-Высокого-Полета, а также Колибри-Ячменное-Зернышко, написавшие в соавторстве книгу «Пойте, птички!», сочинили об этом событии целую книгу под названием «О правилах стихосложения и их значении в истории комариного племени». А известный критик Баран-Ме-Ме-Лохматый поспешил выдать десяток книг, которые и читать-то невозможно, и добился, чтобы их утвердили в качестве учебных пособий по изучению этой проблемы в государственных школах. Десятки и десятки тех, кто только умел читать и писать на лесном языке, принялись сочинять книги, составлять справочники по истории комаров, а также по­вествовать о том благословенном дне, когда на свете появились львы, и о том памятном дне, который навсегда останется в исто­рии, и о том событии, которое случилось с царским ухом и ко­торому суждено пережить века.

А лев совсем обезумел от ярости и боли: он рычал, ревел, не глядя раздавая удары направо и налево. Но это лишь еще боль­ше сковало действия зверей. Потому что чем больше он кричал, тем сильнее был их страх перед ним. Комар же испугался пуще прежнего и не отваживался выходить из уха. Он уже подумывал о том, как бы ему незаметно ускользнуть оттуда, но ухо царя зверей оказалось настоящей западней и очень глубокой пещерой, и ему никак не удавалось продвинуться вперед хотя бы на шаг. Комара охватило глубокое уныние и равнодушие: он знал, что в любом случае ему грозит смерть. А потому решил оставаться там, где и был. Да к тому же принялся плясать и петь, исполняя свой по­следний танец и песню смерти, которые хорошо известны всему комариному роду, и нам самим доводилось не раз слышать эту песнь летними ночами у электрических ламп. Ни к чему хорошему это, конечно, не привело. Потому что каждое движение комара лишь еще больше усиливало боль в ухе царя зверей, и он все силь­нее кричал и гневался. А надежды комара на спасение таяли, и это заставляло его петь все громче и плясать все сильней. И царь зве­рей катался по земле от боли и гнева.

Звери и в самом деле были сильно опечалены случившейся бедой, которая постигла их царя — льва. Но, как и все звери в этом мире, скорбь свою они выражали по-звериному: собирались в кружки на дорогах, на склонах гор, на берегу реки и кружили хо­роводом на одном месте, потом выли и подпрыгивали с дикими криками. Однако царский совет вынес указ, что этот не слишком культурный и достойный способ выражения скорби не годится для такого прогрессивного леса, как наш, было созвано срочное заседа­ние, на котором попугая назначили руководить организацией скорби и горечи зверей... Чтобы все это не превращалось в анар­хию и не заглушало крики ярости и стоны царя зверей!

Это были очень нервные и напряженные дни. Всё смешалось в лесном царстве, остановилась работа во всех лесных учреждениях и организациях, прекратили выдавать свидетельства о рождении птенцам, зайцам, антилопам, которые были вынуждены в большин­стве своем добывать их тайно. В то же время кое-кто занялся под­делкой свидетельств о смерти и приказов, повелевающих отдать то­го или иного зверя на съедение, документы пускали в оборот не­счетное число раз, и никто не следил за этим. Закрылись боль­ницы, и стаи Белых Цапель отказывались делать уколы и лечить раны. Они заявили, что, пока ранен сам царь зверей, никакие другие раны недостойны излечения, так что они не станут лечить никого до тех пор, пока не поправится царь зверей! А удоды все по той же причине в свою очередь отказались выдавать какие-либо официальные справки, и общественная жизнь в лесу замерла.

Царский совет был вынужден созвать еще одно «очередное» заседание «для изучения вопроса в связи с тем, что события при­няли такой оборот». На заседании присутствовали лисы из семей­ства Хитрого Лиса, прежнего советника царя, Серый-Клыкастый-Волк—новый хранитель царской казны, Пёс-Кривой-Бок—шеф службы царских привратников, старый Осел-Мато-Адвокато—до­веренное лицо царя зверей во Всеобщей Организации Джунглей, Медведь-Топотун-Терзай-Догоняй — глава царского совета, Слон-Имбирь-Однохобот—шеф отряда царской охраны. Петух-Дневно-голосый — специальный посол по связям с Птичьим царством, Во­рон-Плакальщик—хранитель царской печати, Ежик-Любимчик— покорный слуга, специалист по всем «колючим» и «острым» вопро­сам, а также носители орденов, распространители новостей и слу­хов из жизни цветов, руководители журналов и газет концерна Зеленого Банана. Кроме того, на заседании оказался и Трус-Ушас­тик — последний отпрыск рода Степного Ушастого Зайца. Хотя все знали, что от его присутствия нет никакого толку, ему все же направили официальное приглашение, соблюдая порядок предста­вительства всех слоев звериного царства, даже если какая-то стая или племя зверей не были сюда приглашены, они так или иначе вносили свой посильный вклад в решение общей проблемы. Даже если бы проблема и разрешилась случайно во время заседания, то никто, пожалуй, об этом бы и не узнал.

Так и продолжал царский совет собираться и расходиться, со­бираться и расходиться. Не раз поднимались шум, крики и рев, не раз вещали в один голос десятки верноподданных. Но проблема все же никак не решалась. Издалека доносились до них крики льва, еще более скорбные, чем раньше. В конце концов, к всеобщему удовольствию, они пришли к единогласному решению, что совет бу­дет постоянно заседать до тех пор, пока царь зверей окончательно не поправится, за что членам царского совета будет выплачиваться вознаграждение, размеры которого будут возрастать с каждым часом.

Слон предложил использовать свой хобот для того, чтобы из­влечь комара из царского уха путем втягивания воздуха. Но у царя зверей едва не раскололась голова, когда слон попытался сделать это, а комар так и остался сидеть в ухе. Некоторые из присутство­вавших обвинили слона в том, что тот покушался на жизнь царя, желая завладеть его троном на правах наследника престола. Его и на самом бы деле бросили в тюрьму, если бы в это дело не вмеша­лась царица и не приказала освободить слона.

Во время одного из очередных приступов отчаяния у царя зве­рей агенты компаний по производству ядов против насекомых при­звали к началу войны в лесу, был объявлен бой всем насекомым и, в частности, всему комариному роду-племени. Были пролиты сотни тысяч литров отравы. Она пользовалась повышенным спросом, и цены на нее стремительно росли, ее повсюду рекламировали. Но и это не принесло никаких результатов! Более того, муки царя зве­рей стали еще невыносимей из-за угрызений совести перед каждым насекомым и комаром, который, погибая, клялся, что в том, что произошло, нет и доли его вины!

Осел-Мато-Адвокато предложил пойти на переговоры с кома­ром и принять его условия, если они окажутся не очень сложными. Но комар наотрез отказался покинуть ухо, весь дрожа при этом от страха, и, не обдумав все как следует, потребовал, чтобы слон сам явился к нему для переговоров туда, где он находился. Комар и не думал рассмешить этим Маленького Ушастого Зайца, у которого было слишком богатое воображение и который тут же представил себе, что может произойти, если слон и впрямь согласится на это условие и войдет к комару, и хохотал до смерти. Смех этот еще долго звенел среди ужасной скорбной тишины, и это привлекло к зайцу всеобщее внимание. У всех неожиданно возникла мысль не­медленно проглотить его... Они так бы и сделали, если бы только Маленький Ушастый Заяц не был царским придворным и не пользовался по этому поводу царским покровительством. Но так больше не могло продолжаться! У всех ко всему пропал интерес, звери даже перестали добывать себе пищу, довольствуясь лишь нескончаемыми разговорами о происшедшем. Что же делать?! Зве­реныши просят молока. А всем служащим леса не выплачивали жалованья под предлогом, что заседания царского совета поглоти­ли весь государственный бюджет. Но значительно опаснее было то, что по лесу поползли разные слухи, которые подрывали царский престиж, и никто больше не стал принимать в расчет то, спит ли царь или бодрствует. Маленькие зверюшки пробирались за логово царя зверей и давились от смеха, слушая, как он причитает:

Эй, вы, окружайте, травите меня,

А лучше всего проглотите меня!

По наущению каких-то неизвестных лиц эти слова стали песней, которую распевали теперь за игрой по вечерам малыши.

Когда дело дошло до этого, Совет Царского Логова, созданный по распоряжению царицы, принял решение пожертвовать полцар­ства в награду тому, кто спасет остатки царского престижа и лю­бым возможным способом извлечет комара из царского уха. И по­летели вслед за Вороном Раздоров во все концы царства вороны, разнося по всем уголкам этого леса и соседних лесов весть, что то­му, кто исцелит льва, будут дарованы в награду полцарства. Весть эта достигла и ушей моего великого деда Кис-Куса, который на­блюдал за происходящим на расстоянии и ждал, пока дело примет такой оборот. Он серьезно и солидно повернулся к бабушке, отло­жив газету, где было опубликовано это известие, и сказал, по-осо­бому ослепительно улыбнувшись ей:

— Вот и настал миг, пришла пора действовать. До встречи. Я пришлю за тобой того, кто приведет тебя ко мне с караваном, достойным самой царицы!

Зазвучал большой медный горн, приветствуя от имени жителей леса странника, прибывшего издалека. Звук подхватили и другие горны в сильных руках стражей леса. Это был великий прием. Вокруг тряслись деревья, и дрожала земля под ногами стражей ле­са, вышколенных на церемониях официальных приемов с младых когтей. Повернулись разношерстные и рогатые головы, загорелись глаза, заплясали уши самых разных форм и размеров. Дрогнули самые разные усы. Среди зверей уже распространилось радостное известие. Посланник царя в официальных одеждах проложил себе путь сквозь толпу зверей и, выступив вперед, радостно объявил:

- Будь благословен, о Царь Времен, Пусть возвратится радость и покой. Великий лекарь, уши исцеляющий, Послал меня к тебе с сей вестью дорогой!

Больной лев, царь зверей, крикнул:

Ухо и сердце мое мертвы,

О сладкоголосый вестник,

Если слова твои верны,

Быстрее дай луч надежды!

И надежды царя зверей не обманулись. Пришел тот самый ле­карь, имя которого спустя мгновение уже было у всех на устах. Он приплыл по Великой Реке в великолепной лодке, которую смасте­рили для него и принесли ему в дар стаи дятлов. Взамен же мой дед обещал им разрешить тайком запускать свои клювы в деревья леса. Тот момент, когда мой дед ступал с лодки на берег, был вели­чествен. Почти все звери, от мала до велика, столпились на берегу: рогатые и безрогие, хищники и травоядные, бесхвостые и хвоста­тые. Они не скрывали своего восхищения этим чудесным появлени­ем. Все шепотом принялись восторгаться закрученными дедовыми усами, его высокой шляпой с красным пером, развевавшимся на ветру. Еще больший восторг у них вызвал его черный костюм и пятнистая рубашка с высоким воротником. А его театрально вытя­нутый трубой хвост вызвал восторженные и радостные восклица­ния маленьких глупых зверюшек, совсем забывших о торжествен­ности момента и болезни царя зверей. Мой дед Кис-Кус, настоя­щий уважаемый доктор, и в самом деле заслуживал всех этих по­честей. Он был уверен в себе и имел на то все основания. У него были самые высокие дипломы об образовании, начиная со справки о 100-процентной ликвидации неграмотности и до почетной степени доктора наук в области политической экономии одного из самых известных университетов Американских Сосновых Лесов и Лесов за Далекими Бушующими Морями, поэтому он был специалистом по всем отраслям знаний. Он знал всё, что только душе угодно: от секретного лекарственного состава для исцеления коренных клыков и до пользы половинок сушеного желудя, кроме того, ему были хо­рошо известны все законы местных и африканских лесов. Короче говоря, мой дед был чем-то вроде ходячей на четырех лапах звери­ной энциклопедии. Он и в самом деле был совершенно гениален.

Слон приблизился к деду и поприветствовал его по-царски. Только так и надлежало приветствовать моего деда. Разве не стоял сейчас весь лес у его ног? Вместе со слоном, который исполнял обязанности больного царя зверей, мой дед обошел строй почетно­го караула.

Слава о моем деде разнеслась по лесу еще задолго до его по­явления. Он сам устроил все это, пустив в ход все известные ему тайны искусства информации, рекламы и пропаганды. Звери знали о нем все, что они любят знать о великих и выдающихся: марку лака на его когтях, манеру расчесывать шерсть на хвосте в свободное время, а также подробности того исследования, за которое ему была присвоена степень доктора. Здесь пришлось прибегнуть к помощи некоторых зверей, которых подспудно обязали распростра­нять о нем эти сведения во всех уголках леса, а также убеждать всех в том, что его докторская диссертация по политической экономии является одновременно и трудом по комароведению и ушным болезням!

Мой дед прошел, благосклонно взирая на толпу зверей и при­ветствуя ее легким, изящным кивком головы каждые два шага. Воз­гласы радости зазвучали еще громче, и над головами заплясали разноцветные плакаты, ветки и цветы в знак приветствия гениаль­ного спасителя.

Дед отказался от услуг, когда Медведь-Топотун-Терзай-Догоняй взялся было поднести его саквояж, и понес его сам, а звери захлопали в ладоши, восхищаясь его скромностью. Аплодисменты сопровождали каждое его движение, что бы он ни делал, они за­аплодировали ему даже тогда, когда он остановился почесать у се­бя за ухом, усмотрев в этом жесте нечто имеющее отношение к уху царя зверей.

На площади перед логовом восседал лев. Его заставили надеть тяжелые парадные одежды и медную корону, которая лишь усили­вала боль в ухе и в голове. Но что ему оставалось делать? Его убедили в том, что необходимо следовать протоколу, чтобы вели­кий кот не подумал, что царь зверей менее культурен и образован, чем те звери, среди которых жил кот, когда учился у них в уни­верситетах.

Лев скрывал свою боль за слабой улыбкой, приветствуя гостя, подобного которому ему не доводилось видеть раньше, и восхи­щаясь им.

Стоило моему деду всего лишь раз взглянуть на царя, его сви­ту и на зверей, как в голове у него сложился точный план дейст­вий. Дед мой был умнее, чем какой-нибудь обыкновенный кот, и     « больше, чем просто доктор. Мой дед был рожден для того, чтобы быть царем или сыном царя. А ведь его отец был всего-навсего водоносом в районе Высоких Источников. Мой дед смотрел на при­сутствующих до тех пор, пока среди них не воцарилось полное молчание. Наступила ужасная волнующая тишина, и тут мой дед внезапно сильно сжал ухо больного льва, тот закричал от боли и неожиданности, крик его был страшен и смешон, что уж совсем не подобало льву, и это заставило Маленького Ушастого Зайца по­вторить свою ошибку: он засмеялся еще раз и привел всех в вели­кое смущение. А кот только и ждал такого случая и не упустил его.

Он действовал на редкость умно и решительно: вынес приговор— словно в его права входило и вынесение приговоров — казнить зайца в наказание за посягательство на достоинство Его Величест­ва Царя Зверей и отсутствие почтения и уважения к священ­ному акту исцеления.

Молния, сверкнувшая при этом в глазах деда, привела в тре­пет даже самых смелых зверей, члены царского совета и те задро­жали от страха, съежились и затряслись, слыша крики несчаст­ного зайца, молящего не о милости, а о пощаде.

Удостоверившись, что казнь несчастного зайца — первой жер­твы его плана—произвела на всех неизгладимое впечатление, мой дед вернулся к своим делам так, словно ничего и не произошло. Он открыл саквояж и извлек оттуда несколько молотков, отверток, пил и сверл. Лев задрожал, представив себе, что сейчас должно произойти. Но ему было хорошо известно, что страх не к лицу ца­рям. И поэтому предпочел молчать и терпеть. А мой дед, чтобы развеять его страх, намеренно улыбался ему своей самой чарующей улыбкой, из тех, что он выработал у себя за долгие годы работы в различных отделах Всеобщей Организации Джунглей. Он начал постукивать, пощипывать, надавливать то там, то здесь на кости головы царя зверей, а лев все терпел и сносил мучения стойко, как и подобает царю зверей. Неожиданно дед сильно дернул го­лову царя, и лев от этого рывка потерял сознание; после того, как он увидел, что произошло с Зайцем, он больше не кричал, собрав все свое мужество. Дед снова и снова тряс его голову, стучал по ней и пилил ее так, что лев уже был готов расстаться с самой жизнью, лишь бы ушла эта боль и кончилось это унизительное мучение.

Сердца зверей еще больше сжались от страха, а уважение их к деду заметно выросло, когда они увидели, что сам лев извива­ется у него в руках, как крыса. И в полной тишине было слышно лишь биение их трепещущих от страха сердец.

После этого страшного часа мой дед наконец заговорил, и все внимали ему, как волшебнику, чьи слова неотвратимы. Дед подо­звал к себе слона, и тот покорно приблизился, поджав хвост и путаясь ногами в хоботе. Остановившись, он молча ждал приказа­ний. И тут мой дед велел ему связать лапы льву, привязать тело льва к доске крепким охотничьим узлом и вместе с другим слоном, взвалив его на плечи, отнести на берег реки.

Дед действовал так быстро, что ни у кого не осталось времени на размышления. Он одаривал всех без разбору своими чарующи­ми улыбками. Даже на расспросы льва, каким будет его дальней-

шее лечение, он улыбнулся еще лучезарнее, и эта улыбка была спо­собна смягчить и каменное сердце. Члены царского совета двину­лись впереди процессии, прокладывая путь деду. На берегу тот подал знак слонам, несшим доску, с которой безжизненно свисало тело царя зверей. Они спустились к реке и по другому знаку деда погрузили голову царя зверей по самую шею в воду.

Изумлению зверей не было предела, они стали бить себя в грудь когтями от отчаяния, сетуя на свое невежество и несообрази­тельность. Значит, все могло разрешиться так просто, стоило лишь с самого начала опустить голову царя зверей в воду: комар уто­нул бы и умер или же непременно бы вышел. Вот и всё. И зве­ри принялись восхищаться этой удивительной способностью откры­вать такие простые вещи с таким большим трудом. Сколько же лет провел этот кот в сомнениях и бессоннице, прежде чем пришел к этой гениальной мысли?! Они никак не могли взять в толк, что гениальная идея приходит только гениальному уму. Послышались крики радости и ликования, которые вспыхнули с новой силой, когда из царского уха вылетел комар. Звери пустились в пляс, подпевая:

Вышел, вышел, вышел Тот, кто вошел, снова вышел!

И никто не знал, разумеется, за исключением моего деда, что царь зверей уже испустил дух. Слон содрогнулся, догадавшись об этом, и теперь ему виделся лишь один путь к спасению — поду­мать о бегстве. Радость комара, выбравшегося из царского уха, превзошла радость всех зверей, и он стал плясать у них над голо­вами. Слон попытался было отмахнуться от него, но комар пре­больно укусил его. Слон бросил доску, которую все еще держал на плече, и пустился наутек, потому что знал, что его большое ухо может оказаться очень привлекательным для комара и тот может легко забраться туда. Когда звери увидели, как испуганный слон спасается бегством, а комар, смеясь, гонится за ним, они тоже с криками бросились бежать, а оставленная доска в это время под тя­жестью тела льва погрузилась в глубь речных вод.

Дед же с большим спокойствием собрал инструменты и напра­вился к тому месту, где стоял трон, ожидающий его в еще боль­шем спокойствии. Ведь самым сильным в часы анархии является тот, кто хранит наибольшее спокойствие, так уж устроена эта жизнь.

Вот так, друзья мои, и закончилась история моего великого деда. Как он и предполагал, никто не стал противиться его восшест­вию на престол. Даже наоборот: царица сама приветствовала это, а дворцовый совет взялся подготовить указ, который придал бы законность коронованию кота, в дополнение к Закону Леса, принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства. Слон про­явил заметную активность и в улаживании всех проблем и об­суждении всех вопросов. Хотя именно он был наследником пре­стола. Но чуть раньше мой дед кое-что шепнул ему на ухо, обви­нив его в том, что тот умышленно оставил доску или, по меньшей мере, именно его трусость стала причиной гибели царя зверей. Эти слова привели слона в трепет, и он стал еще преданней моему деду.

Так, друзья мои, дед мой стал царем леса и принял имя Кис-Куса Первого. Так происходила эта история, как свидетельствуют о ней документы. Что ж, разве я рассказываю небылицы? Судите сами, друзья мои. Скажите мне откровенно ваше мнение, потому что человек, как это говорится, обязан сказать правду, хотя бы и один раз, пусть даже людям.

С этими словами Кис-Кис взглянул на того, кто смеялся, и стал вести себя, как любой обычный кот. А я в эту минуту почувство­вал, что потерпел полное поражение. Эта история так превосходно соткана, что никому не удастся легко обвинить его во лжи.

Как бы там ни было, слово теперь за вами, и если вы хотите, чтобы этот чудесный кот еще раз увел нас в волшебное царство своего деда, то вам стоит лишь попросить его об этом. Потому что мне, по правде говоря, неловко перед ним, ведь я был очень не­справедлив к нему, когда в начале рассказа обвинял его во лжи.

 

                                                                 Перевод с арабского О.Власовой

(Опубликовано в сборнике «Спроси свою мечту», Москва, Детская литература»,1989)

Используются технологии uCoz